Концерт Nurse With Wound - действо довольно необычное. Во-первых, из-за большого количества народа на сцене. В первый раз я вижу, чтобы сосредоточенно гудели, шумели и трещали аж пять человек одновременно. Во-вторых, из-за поведения фронтмена. Как и полагается эксцентричному человеку, сам Стивен Стэплтон весь концерт провел в самом темном уголке спиной к зрителям, играя там смычком на струне, привязанной к небольшому барабану, или палочками на гитаре, или скрипел каким-то механизмом типа патрона от лампочки. Сцена тоже выглядела странно. Главенствующее место на ней занимал огромный микшерный пульт с идущими от него несколькими десятками проводов. Рядом с ним с одной стороны стоял пульт поменьше с двумя ди-джейскими вертушками, с другой - ноутбук и два стола с кучей самых разных предметов, извлекать звук из которых могло прийти в голову только очень незаурядной личности.

Примерно без двадцати десять в зале началось гудение. Гудело минут пять или десять, довольно разнообразно, пока, наконец, на сцену не вышли музыканты. Стэплтон первым делом протер смычок, которым начал водить по гитаре, еще один человек в очках встал за пульт, а еще один вышел к самому ближайшему к публике столу, на котором, помимо всего прочего, находился проигрыватель компакт-дисков и небольшая клавиатурка, и начал копаться в своем складе компактов в поисках подходящего. Как я понял, на них были записаны цикличные спецэффекты, типа скрипа дверей, громкого треска и других звуков, воспроизведения которых вживую я не наблюдал. Четвертый участник, похоже, самый молодой, отвечал за самые странные и разнообразные способы извлечения звуков. Для начала же он начал стукать по гитаре (или не по гитаре, мне не было видно в тот момент) палочками, издавая чистый металлический перезвон.

Несколькими минутами позже на сцену вышли еще два человека. Одним из них был Тибет, босой, в мятом костюме, с выбивающимися из-под шляпы вьющимися волосами. Он дополнил композицию тягучей вокальной партией, коротко прерывающейся с помощью специальных фильтров. С ним вышла пухленькая женщина с косичками. Почти всю композицию она просидела на заднем плане, лишь иногда подпевая Тибету. Когда песня кончилась, она встала за ди-джейский пульт, и выяснилось, что эта дама покрыта татуировками с ног до головы, даже видимую часть ее объемного бюста покрывала изящная вытатуированная вязь. Довольно интересная картина.

Тибет временно ушел, но концерт продолжился. Молодой человек в жилетке вооружился гофрированной пластиковой трубкой, с помощью которой начал куда-то дуть (куда именно, было закрыто пультом и высокими столами), звук при этом был похож на стук кусочков льда в стакане. Похожий звук получался тогда, когда эту же трубку он впоследствии ломал, растягивал и сжимал перед микрофоном. Потом он ковырялся какой-то палочкой в чем-то. К этому моменту я решил, что Стэплтон с бубном на веревочке - картина, хоть и культовая, но слишком статичная, и попытался передислоцироваться к другому краю сцены, чтобы получше рассмотреть, что же там происходит.

Там происходили занятные вещи. Человек в жилетке вертел перед микрофоном трещоткой и еще какой-то жужжалкой на веревочке. Одев странную защитную маску, он играл на миниатюрной трубе. Водил по струнам своей гитары металлической ложкой. Тер перед микрофоном руками, одетыми в резиновые защитные перчатки. Лупил камертоном по коленке, приставляя его затем к столу, на котором, видимо, находилась некая звукоулавливающая панель. Временами он, впрочем, обращался к более распространенным способам извлечения звуков. На паре композиций он играл на гитаре нормальным, классическим образом. Также на одной из композиций он пел... если это можно так назвать, потому что выглядело это как картинная речитативная пародия на народную песню.
Человек с клавиатурой, тем временем, тоже не прохлаждался. Нажатие ее клавиш вызывало различные спецэффекты, которые усиливались затем кручением ручек, порой до очень высокого уровня громкости. Также в ведении этого человека находились барабан, тарелка, небрежно закрепленная кверху ногами на краю стола, и цепь. По барабану и тарелке он бил одной и той же штуковиной, напоминающей специальную ложку с пластиковыми ручками, которой накладывают мороженое. Разница была только в том, что по тарелке он бил металлической частью, а по барабану - рукояткой. Цепь - это тоже важный инструмент. Довольно часто музыкант либо возил цепью по столу, на котором, видимо, тоже был установлен или микрофон, или другая звукоулавливающая аппаратура, либо перебирал ее звеньями рядом с микрофоном, либо собирал ее в руку и просто ронял на стол с оглушительным, многократно усиленным, ударом.

Звук часто фонил, но случайно это происходило, или умышленно, выяснить нет никакой возможности. Тем не менее, у музыкантов периодически возникали проблемы со звуком, человек в жилетке с крайне забавным выражением лица пару раз бегал проверять подключенные к центральному пульту провода, а сам хозяин пульта порой вставал в форменную раскоряку, пытаясь дотянуться руками до необходимых ему частей аппаратуры, находящихся на разных столах. Ему же на первых порах пришлось помогать в разных настройках даме с татуировками. Иногда даже было слышно, что… ничего не слышно. Ну, например, звук камертона, который был прекрасно слышен первым рядам безо всякого усиления, ничуть не менялся, когда этот инструмент подносили к микрофону. Но, несмотря на все это, в целом, звук был хороший, громкостью как раз на пределе комфортного восприятия, очень интересный и разнообразный. Кстати, было и видео-сопровождение - монотонная, мерцающая картина в золотых тонах, не то танцующей девушки, не то чего-то большего, а снизу - плавно двигались миниатюрные обнаженные фигурки, объединяясь, порой, в причудливые комбинации.

Исполнив еще одну композицию вместе с Тибетом, на которой он почему-то занимался приседаниями и, в основном, сидел на корточках, музыканты попрощались и ушли. Мне показалось, что они играли очень мало, буквально полчаса, и похоже, что так показалось не только мне, так как послышались возгласы: "Как, и это все?" Поэтому я очень удивился, увидев, что на часах было уже одиннадцать. Час с четвертью пролетел невероятно быстро. Таково одно из свойств этой тягучей, неструктурированной музыки - пожирать время. Особенно, если она "приправлена" оригинальным исполнением.

Зрители, однако, не были удовлетворены таким завершением и настойчиво хлопали до тех пор, пока группа не поднялась на сцену еще раз. Тибету подарили орхидею. Он, судя по лицу, был очень доволен и, немного поковырявшись, всунул ее в петлицу. Увидев, что его ждет дальше, он рассмеялся и показал жестами, что все это в петлицу засунуть он просто не в состоянии. А ждал его букет самых разнообразных цветов, которые он, недолго думая, раздарил остальным музыкантам. Один из них (тот, что с цепью) за отсутствием петлицы засунул подаренную астру прямо за воротник душегрейки. Минуты через две она сломалась и свисала у него оттуда на манер причудливого галстука.

Группа исполнила еще только одну, но длинную, композицию, со знакомым рефреном "Maldoror is Dead". Зрители не удовлетворились и этим и долго дружно аплодировали, пока, наконец, музыканты в третий раз не поднялись на сцену. Но играть они ничего не стали. Стэплтон произнес короткую речь в стиле "спасибо и спокойной ночи", Тибет пообнимался с другими музыкантами, человек в очках пару раз широко и картинно махнул рукой в зал... и они ушли. Насовсем. Им вслед неслись заслуженные слова благодарности. Действительно, необычный и замечательный концерт.

Выражаем благодарность клубу Ikra за предоставленные аккредитации.